Чистое сердце

Преподобная Арсения Усть-Медведицкая (Себрякова)

В 1833 году в семье известных в Донской области помещиков Себряковых появилась на свет дочка, которую крестили с именем Анна. Родители любили её как-то особенно, потому что она была необыкновенно доброй, радостной и умной девочкой. Эта удивительная чистота сердца, которую Бог дал Анне от рождения, сохранилась в ней до конца жизни, оттого и путь её жизни был ясным и прямым.

Духовные дарования маленькой Анны заметил Воронежский архиепископ Антоний (Смирницкий), который почитался многими за его добрую жизнь и прозорливость. Анне не было трёх лет, когда родители вместе с ней навестили в Воронеже давно знакомого им архиепископа Антония. Как только девочка увидела старца, то вырвалась из рук няни, подбежала к нему и поклонилась. Он благословил её и сказал удивлённым родителям: «Это будет великая жена».

Слова стали пророческими: игумения Арсения действительно была велика своей духовной жизнью.

Когда Анне было шесть лет, умерла её мать. Отец Анны Михаил Васильевич после смерти любимой жены отказался от светских удовольствий и жил безвыездно в своем имении Себрово. Он был очень умён, весьма образован, а главное – был глубоко верующим христианином. Много общаясь с детьми, Михаил Васильевич передал им свои лучшие качества. Он часто читал детям Евангелие и жития святых, а потом доступно объяснял прочитанное. Эти чтения и беседы глубоко запали в душу маленькой Анны. «Меня так поражало в детстве, – рассказывала она потом, – дивное, высокое учение Спасителя, а мысль, что мы не исполняем Его святые заповеди, глубоко возмущала мою душу».

Игумения Арсения (Себрякова)

«Отчего же мы не делаем того, что велит Господь? – спрашивала она у сестёр. – Отчего мы не раздаём всего и не идём за Ним»? Для неё эти вопросы были важнее всего, но даже родные сёстры не могли понять её. Однако Анна не замыкалась в себе, оставаясь приветливой, участливой и очень открытой. Она чутко отзывалась на всё доброе в окружающих её людях, умела поддержать, приободрить и вывести из уныния, невольно прививала близким радостное восприятие жизни, которое было свойственно ей самой с раннего детства.

Вместе с тем, поняв, что даже близкие и любимые люди не могут дать ответа на её самые важные вопросы, Анна усилила свои молитву Богу, прося Его указать ей смысл и цель всей её жизни. И ответом стали давно знакомые ей слова Господа Иисуса Христа: «Я есмь путь и истина и жизнь»(Ин. 14:6), которые однажды открылись по-новому, прозвучав как откровение: смысл жизни, и покой, и счастье человека – в Боге, в следовании за Ним, в приобретении тех качеств души, которые соединяют с Ним.

Когда Анна поняла это, ей было всего четырнадцать лет. Этот сложный, как сейчас принято говорить, возраст, когда юные души претерпевают тяжелейшие искушения и сходят с пути правды, она прошла утвердившись в вере и сохранив чистоту помыслов. Оставаясь по-прежнему жизнерадостной и приветливой со всеми, она умножила молитву и стала больше читать духовную литературу, особенно Евангелие, которое часто прятала под обложкой светской книги, чтобы не привлекать к себе внимания. Так, ещё не задумываясь о монашестве, она уже по сути шла тем иноческим путём, который видимому подвигу предпочитает сокровенное, внутреннее делание. Прошло несколько лет, мысль о монашестве созрела, и Анна решилась поговорить об этом с отцом. Михаил Васильевич благословил любимую дочь и 30 декабря 1850 года отвёз её в бедный Усть-Медведицкий монастырь. Анне тогда было семнадцать.

Игумения Вирсавия, настоятельница монастыря, с радостью приняла Анну: имя Михаила Васильевича Себрякова было известно всей Донской области, и для игумении поступление его дочери в обитель представлялось большой честью.

В монастыре Анна не замечала скудости, не боялась грубой пищи, не страшилась кажущейся суровости монахинь, понимая, что они должны стать её сёстрами во Христе. И это доброе настроение её души невольно вызывало сочувствие в сердцах простодушных инокинь! Анна вместе с ними проходила самые трудные послушания: помогала раскатывать тесто и печь просфоры, по ночам ходила будить монахинь на полуночную молитву, подавала в трапезе обед и мыла полы – и всё это наравне с простыми девицами, стараясь во всём подражать им.

Она не гнушалась никакой чёрной работой: колола дрова, топила печи, мыла посуду и чистила котлы. Спала она всегда в подряснике и кожаном поясе, одевалась очень просто. Свободное от работы время она проводила в молитве и чтении духовных книг. Читая творения святых отцов, она стремилась опытом проходить и усваивать их правила. Стараясь всегда держать в уме молитву Иисусову, она приучала себя к молчанию, положив за правило не говорить лишнего.

Однако в целом её жизнь в Усть-Медведицком монастыре складывалась совсем не так, как она хотела. Здесь было невозможно совсем уйти от мира и славы его: все её знали и почитали, и это нарушало внутренний мир её души. Заботы настоятельницы стали тяготить Анну. Она увидела разницу их духовных направлений: суровое, не наполненное внутренним исканием Живого Бога, чисто внешнее подвижничество игумении Вирсавии казалось ей почти бесцельным. Анна стала искать себе духовного руководителя среди монахинь, но те, с которыми она пыталась найти общий путь, были неискусны в духовном рассуждении. В деле своего спасения они больше уповали на внешние подвиги, мало обращая внимания на очищение своего сердца. Шесть долгих лет Анна искала наставницу, за это время она приняла монашеский постриг с именем Арсении (1859). Наконец она обратила внимание на схимонахиню Ардалиону, простота которой, иногда доходящая до грубости, прежде мешала увидеть её духовную глубину.

Когда мать Арсения начала обращаться к схимнице с разными вопросами о своих помыслах, то из ответов убедилась, что та глубоко понимала духовную жизнь. Арсения удивлялась её ясному определению состояний человеческой души и её понятию о молитве. Вскоре схимонахиня Ардалиона стала наставницей монахини Арсении, и та перешла в полное послушание ей, совсем отрекшись от своей личной воли. Наставница так строго вела её по монашескому пути, что при взгляде со стороны могло показаться, что она груба и несправедлива с духовной дочерью.

Например, желая отучить Арсению от всякой, даже ничтожной земной привязанности, схимница однажды порезала на куски вышитый коврик, которым Арсения особенно дорожила. Этот поступок, с виду жестокий, Арсения перенесла с полным смирением и покорностью, видя в нём только заботу наставницы о спасении её души.

Другой раз Арсения подала нищенке полтинник (немалые по тем временам деньги). Схимница, находя, что такой щедрой милостыней она как бы возвышала себя над окружающими, и опасаясь, чтобы через это не зародилось в её душе тщеславие, с гневом укорив её, послала разыскать нищую и забрать деньги.

Много и других было случаев строгого духовного руководства с одной стороны, глубокого смирения и послушания – с другой.

Так в трудах, молитве и полном повиновении старице провела Арсения пять лет. Позднее, уже будучи настоятельницей, она говорила монахиням о том времени: «Эти годы я считаю лучшими в своей жизни».

А о руководстве наставницы рассказывала так: «Действия страстей самых тонких не могли скрываться от прозорливого ока матушки-схимницы. Указывая на эти страсти, живущие в сердце, она давала собеседникам совет выходить из страстей, достигать чистоты сердца, чего единого ищет от нас Господь. Своим словом, как мечом, она действовала на душу ближнего, отсекая её нечистоту, действовала и делом, ставя иногда в такое положение, что или надо отказаться от собственного самолюбия или другой какой страсти, или же потерять руководительницу. (...)

Схимница, не придавая особой важности внешним подвигам, говорила: «Главною целью искания должны быть добродетели. А чтобы приобресть их, надо искоренить страсти и всю плотскую нечистоту: нелегко это...».

Гораздо позже, в преклонных годах своей жизни, вспоминая об этом, матушка Арсения говорила одной из своих близких учениц: «Путь борьбы против страстей – путь самый трудный. Он указан Иисусом Христом и Им же назван тесным и прискорбным. Другой путь более лёгкий, которым идут многие, это – жизнь по страстям. Ты видишь, многие сёстры даже не знают о существовании другого пути кроме того, которым они идут. Сходила в церковь, прочитала известное правило, положила известное число поклонов и убеждена, что исполнила всё. Они не берутся за труд над своим внутренним человеком, не ищут, не стараются истреблять страсти в корне их».

После кончины игумении Вирсавии в 1863 году почти все сёстры обратились к матери Арсении с просьбой принять на себя начальство над монастырём. Арсения согласилась только из-за послушания к схимнице и в возрасте тридцати лет была посвящена в сан игумении. Она несла этот крест в своём родном монастыре более сорока лет, до самой своей кончины.

Став настоятельницей, игумения Арсения стала и матерью всем монахиням, переживая в сердце своём все их скорби как свои собственные. Её любовь к ближнему, то есть ко всякому, кто обращался к ней за помощью и советом, была очевидна для всех. Эта любовь была неотделима в ней от любви к Богу, которая зримо светилась в её глазах. Монахини вспоминали, что иногда матушка так воодушевлялась в духовной беседе, что лик её менялся и нельзя было без особого внутреннего волнения слушать её слово.
При игумении Арсении монастырь преобразился. Первым делом она занялась библиотекой, понимая исключительное значение писаний святых отцов для научения смирению, покаянию и для правильного видения своей души со всеми её страстями, неожиданно открывающимися внимательному взору. В 1867 году заботами матушки в монастыре было открыто женское училище. Поначалу в нём обучали молодых послушниц, которые затем сами становились преподавателями. Преподавала там и сама игумения Арсения, и священники монастыря.

По замыслу игумении Арсении был построен Казанский собор с нижней церковью во имя преподобного Арсения Великого (1875–1885). Были выстроены двухэтажные корпуса для монахинь, дома для священнослужителей, обновлены хозяйственные постройки, но и этим не ограничилась её деятельность. За последние 15 лет своей жизни (1890–1905) игумения Арсения устроила монастырское подворье в станице Урюпинской. Под её руководством был заново отделан старый Преображенский храм и к нему пристроен придел в честь Владимирской иконы Божией Матери и преподобного Серафима Саровского. Также игумения основала скит в имении своей сестры...

Как матушка сочетала сокровенную духовную жизнь, проповедь и дела любви с активной хозяйственной деятельностью – остаётся загадкой её таланта. Одно явно: она была избранница Божья, всей своей жизнью оправдавшая слова старца, когда-то сказанные о маленькой Анне:«Это будет великая жена».

Матушка Арсения, очень требовательная к себе, была снисходительна к немощам и порокам других, старалась не осуждать никого, лишь глубоко скорбела о тех, кто оступился, спешила подать руку помощи. Она щедро делилась мудрыми советами, умела успокаивать скорбящих, находила слова утешения не только для сестёр, но для мирских людей, обращавшихся к ней за духовной помощью, делившихся с ней как с родной матерью своими бедами.
Случалось, что матушка Арсения целый день проводила с посетителями и только поздним вечером удалялась в молитвенную комнату. Сёстры замечали, что она стала ещё более открытой, какое-то особенное смирение и кротость появились в обращении с другими. «Разве наша матушка была прежде такою, – говорили в монастыре, вспоминая свою прежнюю, молодую, полную жизни и иногда строгую, не для всех доступную игумению. – Слаба становится, видно, через силу ходит, а, кажется, готова всех принять, со всеми говорить».

Вот примеры духовных рассуждений матушки, сохранившиеся в её письмах и дневниках.

Если бы вы были на войне, могли бы вы сказать, что не хотите идти сражаться? Нет, вы шли бы, не думая, на явную смерть. Если предстоит духовная брань, если заповеди Божии требуют борьбы, как же мы можем говорить, что не хотим бороться, что приятнее отдать себя в плен нашим врагам? Какой срам! Спасение возможно на всяком месте и во всяком деле, его не нужно искать вне нас, всё в своей душе можно найти – и рай, и ад. Если в ней мы находим ад, то в ней же, по благодати Божией, в труде над собою, мы можем найти рай.

Мы даже не знаем, что для нас полезно, что вредно. Но в чём мы можем видеть помощь Божию, Его милость к себе – это в том, что Он даёт нам переносить невыносимое с терпением, со смирением, с покорностью Его святой воле.

Не шутите чувствами, они, как огонь, всё могут истребить в душе, и в сердце, и в уме: что насадило слово Божие, всё сожгут и оставят душу с одними её страстями и грехами. Надо хранить чистоту тела и души, иначе умрёт душа...

Последние годы своей жизни матушка совсем не обращала внимания на немощь и недуги и совсем не берегла себя.

Всю зиму 1904–1905 года она проболела. Чувствуя свой скорый уход, она наставляла монахинь: «Надо привыкать к мысли, что меня не будет с вами, и учиться жить без матушки».

Летом она отправилась в Саров, поклониться мощам преподобного Серафима. Добиралась трудно, в дороге тяжело болела.

В Сарове 21 июля матушка Арсения последний раз причастилась Святых Таин. К вечерне и всенощной она не могла уже идти. По свидетельству келейницы Агнии поздно вечером, перед самой кончиной, матушка как будто увидела что-то радостное. Она вздохнула раза два, лицо её просветлело, затем последовал последний вздох – и подвижница мирно отошла ко Господу, без стона, без мучений. Её глаза оставались открытыми, точно она продолжала видеть ими. Келейница сама закрыла их, удивляясь такой мирной, безболезненной кончине.

Тело матушки отвезли в её родную обитель, и тут только, после её смерти, узнали сестры ещё об одном подвиге своей настоятельницы. Оказалось, что матушка Арсения, несмотря на своё слабое здоровье, подражая древним подвижникам, носила на своём измождённом трудами и болезнью теле тяжёлые железные вериги...

После отпевания многие говорили, что испытывали во время панихиды по матушке Арсении неземное, блаженное успокоение. Удивительно, но скорбь отступила, и отрадное чувство наполнило сердца миром.

Святитель Игнатий Брянчанинов, которого матушка Арсения очень почитала, в одном из своих поучений говорил: «Несомненно, что почивший находится под милостию Божиею, если при погребении его тела печаль окружающих растворена какой-то непостижимой отрадой».

Чистое сердце

Что значит верить в Бога?

Что значит верить в Бога? Верить необходимо не только в существование Бога Творца и в спасение, дарованное нам через Иисуса Христа, но надо верить неизменно, во всех обстоятельствах жизни, как бы тяжело ни было, что Бог милосерд, хочет нашего спасения и, видя, зная, не только в чём временное наше благо, но и вечное, ведёт нас к нему как любящий, но мудрый отец своих детей, направляя их с одинаковой любовью, лаской и строгостью. Поэтому надо всё принимать с упованием на милость Божию, прося только помощи Его, всякое испытание или искушение, извне ли оно приходит, от наших ли немощей, или от людей – орудий Божиих для нашего спасения, и часто обоюдного. Нашим смирением спасаются и ближние наши, огорчающие нас.

Память Божия

Непрестанной памяти Божией препятствует рассеянность наших помыслов, увлекающих наш ум в суетные попечения. Только когда вся жизнь наша всецело направлена к Богу, человек делается способным и начинает верою во всём видеть Бога – как во всех важных случающихся обстоятельствах жизни, так и в самомалейших – и во всём покоряться Его воле, без чего не может быть памяти Божией, не может быть чистой и непрестанной молитвы. Ещё более вредят памяти Божией, а потому и молитве, чувства и страсти. Поэтому надо строго и постоянно внимать сердцу и его увлечениям, твёрдо сопротивляясь им, ибо увлечения уводят душу в непроницаемую тьму. Всякая страсть есть страдание души, её болезнь и требует немедленного врачевания. Само уныние и другого рода охлаждения сердца к деятельности духовной – это болезни. Подобно как человек, который был болен горячкой, по прошествии болезни ещё долго остаётся слабым, вялым, неспособным к делу, так и душа, больная страстью, делается равнодушна, слаба, немощна, бесчувственна, неспособна к деятельности духовной. Это страсти душевные. На них вооружаться и бороться с ними, их побеждать – это главный труд. Необходимо усердно трудиться в этой борьбе с душевными страстями. Молитва обнаруживает нам страсти, которые живут в нашем сердце. Какая страсть препятствует нашей молитве, с тою и должны мы бороться неотложно, и сама молитва поможет в этой борьбе, и молитвою же искореняется страсть.

О молитве

Молитва веры, молитва при сознании своей греховности, всесторонней немощности и недостаточности – вот единственная непрелестная молитва человека, не достигшего чистой молитвы. А о чистой молитве мне говорить неприлично, как не имеющей её. Она дар Божий, она возможна при действии благодати Божией в сердце, или лучше сказать – она есть само действие благодати. Путь к ней – чистота. Чистоту помыслов и чистоту чувств не трудно приобрести уединением, чтением, упражнением в молитве; но чистота сердца многими смертями приобретается, она есть прекращение страстей. Попробуйте уединиться на некоторое время, попробуйте отрешиться от всякой заботы и попечения, отдайтесь молитве, и вы увидите, как улягутся смятенные помыслы, как успокоятся раскаченные чувства, вы начнете в мирном и внимательном настроении молиться. Но там, в груди, есть тяжесть непонятная, которая давит и давит. Без всяких порывов, без всяких желаний, но лежит, как камень, на сердце, производит тьму и тесноту, которая, как стена, стоит между душою и Господом. Эту стену может разрушить только благодать Божия, при нашей решительной борьбе со страстями по заповедям Божиим. А для нас, во тьме страстей живущих, необходима молитва сокрушенная при вере в Господа спасающего.

Молитва Иисусова есть выражение живого ощущения веры.

Когда от лености, от рассеянности нет молитвы, тогда нужно её поискать с трудом; когда от восстания страстей отходит она, тогда надо побороться и отречься от причины страстей; когда от уныния, от помрачения душевного не находит её душа, тогда лучше всего пребывать в исповедании Единого спасающего.

Для молитвы нужна чистота души, а она приобретается самоотверженной деятельностью по заповедям Божиим.

О мире в душе и молитве

Не только для постоянного пребывания в молитве, но даже и для исполнения молитвенного правила необходим мир душевный. Если мир душевный чем-нибудь нарушен, то молитва становится или только устною, или с большим подвигом совершается умом; сердечною же она никогда не может быть. Мир душевный как достояние «чистых сердцем» приобретается или, правильнее сказать, ниспосылается Господом после многих трудов и подвигов борьбы с душевными страстями и после многих отречений. Но мы, грешные, питающиеся крупицами со стола богатых, стремимся приобрести мир хотя бы во время молитвы. Для этого тоже нужен подвиг тяжёлый и продолжительный. Полное отсечение помыслов во время молитвы, отречение от чувств и от всего окружающего мира, предание всего на волю Божию, непоколебимое утверждение сердца в вере, несомненное упование на силу Божию. При таком утверждении сердца молитва совершается в мире. Но если это состояние достигается нашими трудами, а не есть дар благодати Божией, то иногда наш внутренний мир подавляется и омрачается двумя противоположными состояниями: или холодом сердечным, или радостью чувственною, занимающими место и заменяющими смятение помыслов и волнение чувств. Холод сердечный – это такой исполин, победить которого не достанет человеческих сил. Много надо подвига любви к ближнему, много милосердия к недостаткам ближних и прощения их, чтобы смягчилось сердце. А во время молитвы упования на силу Божию нужна молитва за ближних, за весь мир, молитва о прощении грехов всех грешников, из них же первый есмь аз. Пройдёт холод, и наступает безумная радость, которая волнует чувства и нарушает мир. Тогда-то нужно глубокое смирение, даже временное оставление молитвы по недостоинству, служение самоотверженное ближним делом или словом. И только в глубине смирения и самоуничиженного чувства кроется мир внутренний, при котором совершается молитва.

О покаянии

Покаяние, так же как и молитва, не должно быть мечтательно. Истинное покаяние – дар Божий, оно полно сокрушения. А наше покаяние должно быть только сознание, уверенность в нашей греховности, неупование на себя. Это-то и приводит к вере.

Цель жизни

Цель жизни человеческой – общение с Богом, в чём и состоит спасение наших душ, их вечное блаженство. Пути исполнения Его заповедей: подчинение Его воле, сказывающейся в обстоятельствах жизни. Труд – очищение сердца от страстей. Смирение – приводящее к вере, к принятию Его благодати, без которой не может совершаться в нас ничто благое и святое.

Заповеди Божии

Господь указал на две главные заповеди, в которых заключается всё: любовь к Богу и любовь к ближнему. Но есть заповеди, указанные Им в Блаженствах, когда Он говорил: блаженны нищие духом и прочее. В этих словах Христовых указаны те качества души и сердца, которые нужно приобрести, и тогда только исполнимы и те высшие заповеди, о которых сказано, что в них всё заключается. Начните с первой: нищета духа в том и состоит, чтобы уничтожить свою самость, чтобы увидать всё бессилие своей души, всю её немощь, греховность. Если будет себя видеть, знать, чувствовать так душа, то она непременно придёт к вере, к тому убеждению, что в Боге и в Нём Одном её сила, её очищение, её спасение, а эта вера души есть уже дверь в Царство Небесное – не только в то Небесное Царство, которое будет в вечности наследием святых душ, но в то царство, которое в нас. Эта нищета духа действительно блаженна, потому что душа, увидевшая своё бессилие, свою нечистоту и всю недостаточность ни к чему хорошему, теряет веру в себя, перестаёт надеяться на себя, а в этом и состоит начало веры и упования на Бога. Она находит Его там, где себя потеряет. И трудно ей, горько остаться в этой нищете, в этом безнадежии, и кажется ей, что она погибает, что нет ей спасения, нет помощи ниоткуда. Но это состояние безнадежия необходимо нужно пройти, чтобы прийти к вере. Нужно не только умом познать, но всем своим существом почувствовать свою немощь, пожить в ней, тогда только приходит душа к живой вере в Бога. Она Его увидит действующим во всём, когда перестанет сама, своею самостью действовать во всём. Она Его увидит царствующим, когда перестанет полагаться во всём на свой разум.

Раскройте Евангелие, читайте его, вникните в то, чему учил Господь Своих учеников, и вы узнаете, какие заповеди Он дал Своим последователям. Он учил их отречению от всего, от себя главным образом, даже до отвержения своей души. Это отречение необходимо нужно, потому что в душе нашей так много нечистоты, страстей, противных духу Христову, что без отречения от них невозможно общение со Христом. Это отречение от себя возможно только тогда, когда есть цель, для которой мы можем отрекаться от себя, отвергать свои страсти. Цель эта – любовь к ближнему. Чтобы исполнить долг любви к ближнему, необходимо оставить себя, отречься от души своей. Любовь эту Господь указал и словом, и примером. Он учил прощать врагам, иметь милосердие к немощным, не осуждать грешных, жертвовать собою для пользы ближних. Эту заповедь о любви к ближним невозможно исполнить без отречения от пристрастий к земным благам. Можно отречься от себя, можно всё уступить ближнему только тогда, когда будем искать вечной жизни, когда будем стремиться возлюбить Единое вечное, неизменное Благо, Единое полное совершенство – Бога. И вот главная и первая заповедь Христова: возлюбить Бога всем сердцем, всем помышлением и всею крепостию. В двух словах Господь указал на совершенство духовного пути, но всей жизни человеческой мало для того, чтобы усвоить, чтобы исполнить это слово Христово. Отречься от себя. Но что такое я? Себя познать как следует, увидать всю нечистоту своей души, всю её страстность, всю немощь – вот в чём заключается задача всей жизни для тех, кто искал спасения. Спасения, – сказала я, – но от чего мы спасаемся? Мы спасаемся из той погибели, в какой находимся. Значит, узнать, какая погибель нас окружает – вот самый насущный вопрос. Эта погибель наша общая, погибель, устроенная нами самими из наших страстей и грехов, погибель, которую мы в себе не видим, даже не подозреваем. А между тем то, что живёт в нас, то и мешает нам идти вслед за Христом, мешает, несмотря на нашу решимость, на наше желание. Вот и нужно, во-первых, очистить потаённые места души, очистить тот сосуд, из которого, по словам Господа, исходят блуд, убийство, татьбы и всякие страсти и грехи.

Смирение

Смирение – это единственное состояние духа, через которое входят в человека все духовные дарования. Оно есть дверь, которая отворяет сердце и делает его способным к духовным ощущениям. Смирение доставляет сердцу невозмутимый покой, уму – мир, помыслам – немечтательность. Смирение есть сила, объемлющая сердце, дающая ему понятие о том ощущении вечной жизни, которое не может войти в сердце плотского человека. Смирение даёт уму его первоначальную чистоту. Он ясно начинает видеть различие добра и зла во всём. До ощущения сердцем смирения не может быть чистой, духовной молитвы.

Самопознание

На почве смирения вырастают хорошие плоды. В познании греховности своей душа верою познает Господа. А в самости – что она будет видеть и знать, кроме себя? А своё «я», как бы оно ни было хорошо и украшено добром, – что оно может дать? Ни света, ни жизни. В нём есть сила, страшная, воюющая против всех заповедей Божиих, против ближних, против Самого Бога, сила, убивающая саму душу, лишающая её добра, жизни, Бога. В минуты покоя трудно усмотреть, какой дух движет всеми действиями человека, даже добрыми, даже стремлением ко спасению, к добру, к Богу. Но во время искушений обнаруживается то, что было неясно. Если Господь управлял душою, то время искушений будет для души временем побед и венцов, временем сильного преуспеяния. Если же самость управляла действиями человека, то во время искушений сила её на неё же обращается и мучит бедную душу, как пленницу, отводя её в самую глубь ада.

Но все-таки эти минуты лучше воображаемого покоя. В эти минуты душа может правильно понять своё состояние, не обманывается воображаемым добром своим, и понятий ума не сочтёт своим достоянием. В это время, если только правильно отнесётся ко всему в это благословенное время, может низко, низко сойти душа. И если она согласится полюбить свою низость, свою полную нищету, если отдаст предпочтение ближним и Господу, – порадуется, что Он Один высоко и что есть приближающиеся к Нему из моего естества, тогда вкусит утешение от того добра, которое не самость создает, но её умерщвление.

Состояние души человеческой

Состояние души падшего грешника вполне соответствует словам Господа: «терния и волчцы произрастит тебе» земля (Быт. 3:18). И земля нашего сердца постоянно растит страсти и грехи. Деятельность души, не осенённой благодатью Божией, направленная к очищению сердца, всегда трудна, тяжела и бессильна. «В поте лица твоего будешь есть хлеб» С большим трудом, долговременным подвигом искореняются страсти, как терния из земли, и опять, при малом нерадении, при увлекающих случаях, они готовы возродиться, и родятся, и растут в сердце, заглушая семя слова Божия, не успевшего пустить в нём корни и окрепнуть, а не только принести плод и напитать душу. Едва очистится, со многим трудом, источник – ум наш, как опять потоки нечистых помыслов возмутят его, наполнят нечистотой и не дадут жаждущей душе напиться чистой воды Божественных откровений. «В поте лица твоего будешь есть хлеб».

С кровавым потом трудится и должна трудиться душа, чтобы не умереть ей с голоду, чтобы этим постоянным и тяжёлым трудом не дать возрастать в себе терниям страстей своих, чтобы не обратилась она в дебри, чтобы постоянным очищением, отсечением их, могла бы душа питаться тем насущным хлебом, который Великий Сеятель сеет на земле её. Не оставляет Господь трудов человека без воздаяния. Благодать Божия, осенившая душу, сожигает терние страстей и сама приносит плод. «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и из чрева его потекут реки воды живой» (Ин. 6:54; Ин.7:38). При таком только состоянии душа не возжаждет более и не придёт и не захочет почерпать из земных источников. Наше же делание заключается ещё в том, чтобы чистить постепенно эти земные источники, чтобы хоть по каплям пить из них чистой воды, а не черпать с мутной водой жаб и всякую с нею смешанную нечистоту «В поте лица твоего будешь есть хлеб», – пока не напитает тебя хлеб, сшедший с небес.

Наказания Господни

«Наказание гордому – падение его», – говорил Иоанн Лествичник. Это наказание Господь премудро употребляет и как врачевство гордости. Но все действия Промысла Божия и Его наказательных попущений служат только тогда в пользу человеку, когда он стремится к достижению неземных целей. Если он поставил целью своей жизни только спасение – Единого Бога, то всё случающееся с ним послужит к его преуспеянию. При лишении всех благ земных, при нанесении и принятии удара всем чувствам своим, при перенесении бесчестия и прочее, там, где сокрушилась бы душа самая сильная, но поставившая целью своих исканий какое-нибудь земное благо, там душа Боголюбивая получает крепость, мудрость, свободу, и если чего лишается в этих случающихся скорбях, то лишается единственно той связи со страстями, в которых была заключена и с которыми не могла сама разорвать связь одной своей волей, а только разрушилась она действием Божиим, по причине страстей. Великое благо не быть порабощённым ничему земному хотя бы в стремлениях души; тогда всякое действие Божие, направленное ко спасению, правильно действует.

Душа, отрекшаяся страстей, получает ощущение добродетелей. Отрекшись сластолюбия, она познаёт опытно смирение, и так далее. Отрекшись своих хотений, своей грехолюбивой воли, своих разумений, она вводится в познание воли Божией. В деятельном исполнении воли Божией, которая является ей в спасительной пользе ближнего, она просвещается Божественными откровениями и, просвещённая ими, входит не только в чистоту, но и в бесстрастие.

О различных состояниях духа

В состоянии мертвенности ещё не может быть правильного зрения своей греховности. У мертвеца нет глаз, чтобы видеть, нет языка, чтобы просить. В этом состоянии может быть одна вера, хоть не живая, но твёрдая и непоколебимая, что Создавший может вновь воссоздать, если будет угодно Его благости и Его всесвятой воле, всё устраивающей для спасения человека. Когда же начнут открываться очи, то тогда зрение греховности своей бывает не принуждённое, но естественное состояние души, причём естественен и постоянный вопль души о помиловании. Но переход из одного состояния в другое не может быть самовольным. Можно, конечно, прийти в это зрение самому, потому что ум, обогащённый чтением слова Божия, может воображением входить во всякое духовное состояние, может шевелить чувства, умилять их на время и этим утешаться, но это неправильный путь, и этот труд бесплоден. Что сам берёшь, то сам и должен хранить и непременно утрачивать при малейшем столкновении с жизнью, с действительностью, потому что состояние было ложно, мечтательно, воображаемо. А то, что приходит от Господа, то состояние, в которое душа вводится Самим Господом, бывает вечно, неизменно. Это не взятое ею делание, а её состояние. Лишиться его она может только тогда, если совсем сойдёт с духовного правильного пути, а столкновения внешние, даже свои собственные немощи и страсти, не отнимут у неё того, что сделалось её вечным достоянием.

Единое на потребу

Единственное нужное, единое на потребу, единственное, дающее спасение и жизнь духу, единая цель, к достижению которой стремятся все души и все духи ангельские, – это Господь. Но для того, чтобы всё пришло к этой единой цели, чтоб всё в душе объединилось Единым искомым, нужен труд всесторонний, чтобы во всём искала душа Господа, искала добра, приводящего к Нему, и отрешилась от себя, от того зла, которое отчуждает от Господа и возвращает самость.

О подвиге

В чём должен состоять подвиг? И какая цель его? Подвиг должен состоять в отрезвлении тела от сонливости, от лености, чтобы оно бодро стояло на службах церковных. В отрезвлении души от уныния, ума – от помыслов суетных, сердца – от чувств страстных, чтобы всецело внутренний человек предстоял пред Господом. Это-то и есть цель всех подвигов. Но приведёт ли Господь достигнуть желаемой цели?

Об этом опять не нам рассуждать, а подвиг оставлять было бы грешно, и только одно уныние, подкреплённое неверием, основанное на развлечении, может пренебрегать им, сделавши своей целью удовлетворение своих страстных влечений.

Подвиг покаяния

Этот подвиг трудный и многолетний, но он великий и истинный. А если он истинный, то он и возможен при помощи благодати Божией. Да, этот путь действительно есть единственно истинный. Нужно приносить плоды покаяния, нужно трудиться там, где грешил, вставать там, где падал, поправлять то, что сгубил, спасать то, что утратил собственным небрежением, собственными страстями. Спасение возможно на всяком месте и во всяком деле, его не нужно искать вне нас, всё в своей душе можно найти – и рай, и ад. Если в ней мы находим ад, то в ней же, по благодати Божией, в труде над собою, мы можем найти рай. Есть одно условие, по которому позволительно бегство и решительная перемена жизни. Это условие то, когда немощь собственная дошла до крайних пределов. Когда не только подвизаться, но даже терпеть не имеет сил душа, когда и физическая немощь ей соответствует.

Грехи человеческие

Преступая заповеди Божии, мы грешим и перед Богом, и перед людьми, и перед своею совестью и попадаем не только под суд Божий, но и под суд человеческий. Оскорбляя Господа, бесчестя в себе и собою славу Его, мы постоянно делаем вред ближним нашим, соблазняя их, увлекая во грех, подавая собою пример греховной жизни, не давая им помощи на пути ко спасению, и по всей правде мы преданы суду людей. Этот суд, выражающийся осуждением, злословием, клеветой, ненавистью и всяким делом, выходящим из этого воззрения на нас: гонением, мучением, смертью, – мы должны принять как достойное воздаяние и всегда чувствовать себя должниками перед ближним.

Страсти

Страсти имеют такую силу и власть над человеком, что, отдавшись им однажды, мы становимся их пленниками, они сковывают нас и не дают возможности выйти на свободу.

Они ослепляют наш ум и не дают ясно видеть себя и свой путь. Берегитесь давать волю своим страстям, а лучше отдайте себя в работу заповедям Божиим, чтобы быть рабом Божиим.

О скорбях

Наведением скорбей враг усиливается погубить душу, уклоняя её в уныние, в ропот, в нелюбовь к ближнему, а Господь, попуская скорби, хочет спасти её, давая ей возможность борьбою приобрести мужество, терпение, разум духовный и, наконец, смирение, когда самые эти скорби превысят силу. Вот посреди этих путей стоит душа и куда склонится, тот путь и примет её и доведёт до своей цели.

Память смерти

Хорошо иметь память смерти, но с разумом.

Тогда она служит к отречению, к умилению, к сокрушению духа, к смирению. Если же она производит уныние, то и самая память смерти будет вести не к спасению, а к погибели.
Во время уныния полезнее иметь память милости Божией, Его благости, Его дарований, нам посылаемых, спасения, даруемого Им нам и обстоятельствами жизни и самыми нашими падениями.
Всё хорошо в своё время, а не вовремя и самое хорошее может послужить во вред. Но есть одно дело, для которого всегда время, это дело – смирение духа, оно лучше всего.

О душевном сущении

Святые отцы всегда советуют, чтобы никогда не принимать никакого решения во время душевного смущения. Когда мы духом смущены, то не можем правильно и здраво рассуждать, а тем менее можем чистою совестью и сердцем мирным познавать волю Божию.

И сердце, и дух смущён, и солнце Правды закрыто от взора души.

Об унынии и милосердии Божием

Как не унывать душе, когда она останется одна со своими грехами, страстями и немощами? Как ей не унывать, когда она видит в себе только одно зло, одну нечистоту, а сил не имеет выйти из своего состояния гибели и даже не видит исхода, не видит пути, по которому могла бы выйти? Но когда она обратится к Богу, когда откроется ей бездна милосердия Божия к людям – пути Его благого промысла, спасающего человека погибшего, когда она начнёт искать своё спасение в этой бездне милосердия, когда верою в пути Его промысла, неизреченно спасающего нас, уничтожит в себе всякое сомнение, – тогда почувствует и силу, и покой, и утешение. Тогда отойдёт от души мрачное уныние, отвалится камень бесчувствия.

Мир и радость – это плод смирения. Вот пристань, где находили свой покой все добрые подвижники, все скорбящие душою, все жаждущие спасения. Не бойтесь потерять всё для получения смирения, не бойтесь проходить по пустыне уныния, в которой душа всё теряет и, неимущая, бесчувственная – не в силах двигаться. С этого пути скорей всего прийти к смирению отрешением от себя.

О любви

Любовь тем и хороша, что она даёт свободу, не ограничивает места, до которого она может следовать за любимым, но, напротив, она идёт за ним в самый ад. Потому-то она и сильна, и не раз восхищала любимых изо дна ада.

...Если любить ближнего для себя, надо желать исполнения своих хотений, своей плотской воли. Если любить его ради самого, надо исполнять его волю, его желание. А если любить ближнего ради Господа, то надо стремиться и в отношении его исполнять волю Божию и ходить непорочно в правде Его. Будем любить ближнего ради Господа. Отречение нужно, но не от человека, не от вещи, а от своего пристрастия к тому или другому.

О милости Божией

Мы не только нуждаемся в милости Божией, прощающей грехи наши, носящей немощи наши, терпящей беззакония наши, но мы нуждаемся ещё и в щедротах Божиих, которые очищают нас от беззаконий наших, просвещают разум наш к познанию воли Его, укрепляют дух наш к стремлению Богоугодному, направляют волю нашу к творению заповедей Его.

Когда душа познает, насколько она нуждается в щедротах Божиих, и увидит, насколько Его щедроты благотворят нам и во внешней и во внутренней жизни нашей, – тогда только душа способна молиться Ему с сокрушенным и благодарным сердцем, и тогда только молитва будет живым словом души. Святой пророк Давид был введён в познание Господа Милостивого и Щедрого, и потому его молитва была полна благодарения, славословия и сокрушения. Только познание греховности своей приводит к исканию милости Божией, только познание бессилия, беспомощности, полной немощи своей приводит к познанию Господа Прещедрого.

О молчании

Молчание плодовитее всякого слова.

Молчать словом, помыслом, чувством вот какое молчание вожделенно, потому что и говоришь, и думаешь, и чувствуешь – всё страстно-греховно.

Покой души

Покой души не всегда находишь при внешней тишине и покое. Напротив, часто, если не всегда, в этом покое внешнем в душе возрастает буря страстей. И если при рассеянности нужно воздержание, то во время уединения ещё нужнее терпение. Терпение – это тоже живая сила души при духовном разуме, познающем изменения вещей и всего земного, при вере сердца, при смирении духа. Терпение даёт душе постоянство, оно переходит в мужество и тогда становится не пассивным чувством, а деятельным.

О воле Божией

Сердце наше так испорчено, так помрачено грехом, жизнь наша так опутана нашими пороками, испорчена своевольными умышлениями нашего грехолюбивого сердца, что не только творить волю Божию или познать её мы не можем, но даже действовать в нас и в нашей жизни мы не допускаем всесвятой воле Божией. Пророк говорит: «К святым, которые на земле, и к дивным Твоим – к ним всё желание мое» (Пс. 15:3). Видите ли, что в святых душах и только в них Господь исполняет Свою волю – в них нет препятствий для совершения в них воли Божией. Грешник же, живущий в своих страстях, живет постоянно в противлении воле Божией. И хорошо, если он принимает то, что попускает ему выносить Господь, если он смиряется под это попущение Божие. Такое смиренное подклонение под попущение Божие есть признак грешника кающегося.

О монастырской жизни

Цель даёт направление и характер всей будущей жизни и деятельности человека, и потому она очень важна.

Если вы смотрите только на внешнюю сторону жизни и от скорбной жизни желаете найти покой в тишине монастырской жизни, то вы ошибаетесь. В монастыре свои скорби и даже, может быть, более тяжёлые, чем в миру. Если же вы духом постигли суету жизни земной, если в ней вы не находите удовлетворения своей душе и желаете найти эту полноту в жизни духовной, жить для вечности, для Бога, то это стремление ваше правильное. Но при этом решении нужно приготовиться на все скорби, душевные и телесные.

От человека, желающего спасения, многого требуется. Стены монастыря, чёрная ряса, даже все внешние подвиги жизни монастырской ничего не значат без внутреннего подвига, который составляет цель жизни монашеской. Состоит же он в совершенном перерождении всего человека, в совлечении всего земного, в умерщвлении всего своего – человеческого разума, всякого чувства человеческого – для того, чтобы ожить для Бога и в Боге. Как далёк человек от Бога, так велика и бездна, разлучающая его с Богом, так велик и труд воссоединения. Мало того, что путь этот тяжек, но даже не для всех доступен, не всем открывается, не всякий находит его, не всякий ищет, даже не всякий желает его.

Его желает, ищет и находит только тот, кто призван на этот путь Самим Господом. Призвание же Божие чувствует душа, когда она в земной жизни ничем не удовлетворяется, когда она постоянно чувствует какую-то неполноту и когда она ищет, чтобы в ней самой открылось ощущение бессмертия, вводящее её в жизнь вечную и приближающую к Господу Вечному. Такому Божию призванию душа не может противиться, она делается послушной и не остановится в своём искании внутренней жизни, общения с Господом до тех пор, пока не найдёт пути, приводящего к этой цели; и тогда не остановится, но всё трудится на поле своего сердца, всё идет дальше и дальше, несмотря на то, что путь делается всё труднее и труднее...

Если не принять этого внутреннего подвига, не искать этого пути, то не нужно и поступать в монастырь. В него поступают для того, чтобы в этом училище духовной жизни образовать свой дух, чтоб в нём найти руководителей и все средства для прохождения этого духовного поприща.

О любви к себе

Нужно поучиться ещё, как себя любить.

Да, и очень надо над этим потрудиться.

Например, человек несправедлив бывает к себе и требует иногда от себя того, чего дать не может. Требует от себя победы над своими страстями и скорбит, волнуется, негодует на себя, когда видит, что его берут во власть те самые страсти, от которых он решил отстать. Но справедливо ли такое негодование на себя? Нет. Человек своею силой никогда не может победить в себе страсти: их побеждает в нас сила Божия. Эта сила присуща Его заповедям. Когда с помощью Божией человек усвоит их, когда они будут жить в его сердце, тогда грех и страсти ослабевают и совсем прекращают своё действие в сердце. Нужно постоянно оживлять в своём сердце намерение жить по заповедям Христовым, нужно просить в молитве Его помощи, нужно смиряться в своих уклонениях, нужно терпеть свою немощь и не негодовать на себя за неё. Ведь если я не силён её победить в себе, зачем же требовать от себя того, что может дать только Господь, зачем же скорбеть на себя, что не стал выше себя. В таком требовании от себя духовного преуспеяния сказывается наша гордость. Будем всего ожидать от Единого Господа и глубоко смиряться в своих немощах и греховности.

О душе и плоти

Наш дух связан с плотью так тесно, что составляет одно нераздельное существо. Если мы будем развивать в себе все животные силы, то мы будем скотоподобны. Животными силами я называю не только физические, но и все силы души, данные для земной жизни. Если же мы будем, при помощи Божией, стремиться развивать в себе силы бессмертного духа, то это будет непременно в ущерб сил животных, даже противоречить будет всем законам и требованиям животной природы нашей. Стать выше этой природы может только душа, укрепленная благодатью Божией.

Закон природы влечёт нас к действиям, ему свойственным, не разбирая, святы они или греховны, даже не спрашивая нашего согласия. Это влечение закона животной нашей природы называется естественным в падшем естестве человеческом. Он для духа нашего противоестествен, потому что он его угнетает, подавляет, убивает.

Живя по законам нашего падшего естества, мы всё же иногда чувствуем безотчетную тоску, неудовлетворение, стремление к чему-то высшему, к свободе из всего, что составляет нашу земную жизнь. В этой тоске, в этом стремлении сказывается потребность нашего духа. Если мы будем заглушать в себе этот голос, то совсем он замолкнет или обратится в чувство отчаяния. Но отчего он так слаб? Оттого, что по падении1 мы не можем никакого добра совершить своею силою, и только благодать Божия может добро в нас осуществить, когда мы дадим место благодати в себе своим смирением и верою. Оттого и называется духовная жизнь выше-естественной. Надо трудиться над собою, надо искать того, что выше земных интересов, и надо веровать, что всё святое получается только благодатью Божией, – и оттого и надо смиряться.

Путь Христовых заповедей

Хотя и все христиане должны идти путём Христовых заповедей, путём отречения от своих греховных страстей, но есть различие в духовных подвигах, в приёмах жизненных, если можно так выразиться. Достигать отречения своей воли может и затворник, и послушник, и мирской человек. Но достигать этой цели они должны различными путями. Первый из них видит волю Божию, пред которой он отвергает свою собственную волю, во свете слова Божия; второй – в воле своего духовного руководителя; а третий – в обстоятельствах жизни. Для всех троих доступна чистота сердца, но первый стремится к ней постоянной молитвой, второй – трудом послушания и исповедания помыслов, третий – честным исполнением служебных обязанностей и семейного долга. Все достигают одной цели, но разными путями. Так и во всех вопросах жизни. Я указала главные черты, указала слегка, но я хочу сказать вам только одно, что я боюсь, чтоб вы не уклонились слишком в аскетизм. Монашество не больше, как форма внешней жизни и, как оно ни хорошо, всё же оно не должно быть крайней целью искания. Стремитесь к дарованиям большим, – говорит апостол (см. 1 Кор. 12:31). В заповедях Христовых сокрыто всё духовное сокровище: любить Бога больше всего, и ближнего – как себя. Сколько нужно отречения от своих страстей, чтобы полюбить Бога выше и больше всего земного, больше себя! Сколько нужно борьбы над собой, чтобы полюбить ближнего, как себя! И вот в этих двух заповедях вся чистота, вся святость души.

Достоинство и благородство человека

Достоинство и благородство человека не столько в преимуществах, полученных им от предков, сколько в тех добрых свойствах души, которые он приобрёл в труде над собою. Так ценит Господь всё доброе в нас, так ценят нас и люди разумные. А сам человек должен ценить всё то, что подаёт ему Господь.

Путь становления человека

Без Бога, без Его помощи и благодати, человек не может даже приблизиться к понятию о добре духовном. Что может человек сделать? Одно – подклониться под волю Божию и в смирении духа взывать к Нему: «Веди, Господи, Сам, куда знаешь, и помоги мне исполнить волю Твою». И как легко, как спасительно идти по тому пути, куда ведёт Господь.

Угодно ли Господу исполнить наше прошение и дать мир и спокойствие жизни? Настойчиво просить о чём-нибудь мы и у человека не решаемся, тем более у Бога не можем просить и ожидать непременно исполнения своей просьбы. Мы даже не знаем, что для нас полезно, что вредно. Но в чём мы можем видеть помощь Божию, Его милость к себе – это в том, что Он даёт нам переносить невыносимое с терпением, со смирением, с покорностью Его святой воле.

Без Господа мы ничего не можем взять, без Него мы ничего и дать не можем. Всё Он подаёт нам Своею благодатью. Те, которые любили Его, видели Его везде и во всём. И Он открывал им Своё живое слово, открывал волю Свою и пути Своего промысла. Как и в чём открывал? В чистоте их сердца. Надо, с Божией помощью, хранить своё сердце от страстей. Хранить, главным образом, от сомнения, от гордости. Хранить его от лжи, от самооправдания. Хранить его от нелюбви, от презрения к ближнему. И если при благодати Божией, помогающей нам, мы не дадим всем этим страстям обладать нашим сердцем, то оно будет способно принять внушение слова Божия и последовать Его воле.

При всяком смущении и искушении единственный выход и успокоение – это смирение. Только этою стезёю приходит душа к истине, всё проясняющей, к теплоте врачующей, к свободе облегчающей. Если потеряешь эту стезю смирения, то окружает душу мрак и теснота. Она приходит к ложному разуму. А это бедственно. Потому что ложный разум показывает всё в превратном виде; все обстоятельства жизни представляются горькими и бедственными, не видишь в них путей Божиих, великих судеб Его спасительного Промысла; люди не братья, а враги, их немощи возрастают до крайних пределов.

Собственные немощи делаются страшными и даже живыми образами мучений внутренних. Да, одна стезя спасает в это время – стезя смирения.

Где страсть, там теснота и страдание. Что страсти живут в нашем сердце – это неоспоримо, но они не дают себя знать томительною тяжестью, когда мы их не сознаём и исполняем их. Не томят они и тогда, когда, сознавая их, мы им противимся. Но когда мы сознаем их в себе и не хотим всеми силами души восстать против них, когда мы одною частью души отвергаем их, а другою прислушиваемся к их сладкому говору, когда мы уклоняемся от обличений, когда жалеем себя и не решаемся идти по крестному пути за нашим Крестоносцем, Учителем, – тогда, конечно, будем чувствовать томление и боль. Господь, взявший на Себя все наши грехи и немощи, показал Собой пример борьбы воли. В Гефсиманском саду Он до тех пор томился, пока воля Его согласилась принять страдание. Испытай своё сердце, и ты увидишь, что в нём много противоречий. Надо один раз навсегда предать душу свою водительству воли Божией, последованию заповедям Его и руководству суровым монашеским правилам. Когда согласится душа, так и будет легко.

Господь спасает нас всеми мерами; эти тяжкие телесные недуги, которые так часто посещают вас, постоянно напоминают вам о смерти. Л что может быть полезнее для души, как не память смертная? Она нас от всяких пристрастий земных освобождает, даёт нам познать цену всех земных дел и больше всего помогает стремиться к будущей жизни. Дай Бог, чтобы болезни ваши приносили плод душе вашей – спасение. Веруем, что всё то, что Господь строит, – всё служит к нашей пользе и вечному спасению.
Вместо своего хотения должна быть заповедь Божия, воля Божия, ведущая нас к жизни вечной. Если бы вы были на войне, могли бы вы сказать, что не хотите идти сражаться? Нет, вы шли бы, не думая, на явную смерть. Если предстоит духовная брань, если заповеди Божии требуют борьбы, как же мы можем говорить, что не хотим бороться, что приятнее отдать себя в плен нашим врагам? Какой срам! Какой ужас в здешней жизни достанется тому, кто расслабит свою волю до такого состояния; а в будущей жизни ещё более срама потерпит душа, когда откроются все её дела и помышления! Надо просить, молить Господа, чтобы укрепил волю противиться страстным помыслам, обратил бы все силы, все стремления и хотения души к высшим целям, святым, высоким, благородным. Всякая поблажка своим страстям убивает чистоту нравственного чувства. Совесть, этот естественный нравственный закон, написанный в нашем сердце, глохнет, если мы не слушаем её внушения, если мы делаем поступки, противные её внушениям. Что это за слова: я хочу или я не хочу? Эти слова не имеют значения там, где дело касается нравственного закона спасения души.

Всех нас судит слово Божие, данное нам для руководства жизни, для спасения, для указания пути в вечную жизнь, для нашего очищения. Оно судит нас, когда мы его не слушаем, когда преступаем его. Оно будет нас судить и в будущей жизни. Страшно перед ним согрешать. Страшно оттого, что сердце черствеет, и слово Божие перестает на него действовать. Это состояние хуже смерти телесной. Не шутите чувствами, они, как огонь, всё могут истребить в душе, и в сердце, и в уме: что насадило слово Божие, всё сожгут и оставят душу с одними её страстями и грехами. Надо хранить чистоту тела и души, иначе умрёт душа смертью вечною, и эта смерть ужаснее всего, что есть на земле и на небе. Посмотрите в житиях святых, как люди добрые подвизались и искали Господа всеми силами души и тела.

Господь Иисус Христос взял на себя человеческое естество, чтобы очистить его от первородного греха, умер позорной смертью на кресте, чтобы умертвить грех. Воскресением и вознесением нашего естества на небо Он дал нам власть чадами Божиими быть. В крещении мы получаем залог к этому сыноположению, мы можем, если захотим, получить все дары Его благодати; мы вошли крещением в дверь, отверстую нам Самим Господом. Если будем идти путём Его заповедей, последовать Его слову и образу Его жизни, если будем приобщаться Его добру и правде, то первородный грех не будет в нас действовать, а будет действовать благодать Христова. Нужно приобрести веру в Искупителя, веровать тому, что только Его правдой мы можем быть спасены от своей неправды. Его святыней мы освящаемся, Его чистотой очищается наша скверна. Без Господа Иисуса Христа всё человечество гибло во грехе, без Господа каждая душа гибнет в своём грехе. Оттого, что мы следуем греху и воле плоти нашей, он укоренился в нас, властвует над душою, над умом и сердцем нашим, стоит, как стена, между душою и Господом. Вот и надо призывать Его в молитве, чтобы Он пришёл к душе и разрушил это средостение.

Страсти иногда упорно держатся в нашем сердце и действуют в нём властительски, помимо нашей воли, даже как будто против нашей воли. Господь попускает им так мучить нас, чтобы мы вполне узнали наше бессилие, чтобы мы смирились духом, чтобы мы поискали силы в Едином Сильном и Едином Святом Боге нашем.

Человек живёт земною жизнью: всё в ней смертное, всё преходящее. Обстоятельства переменяются, чувства человеческие изменяются, переходят. Если кто живёт только в обстоятельствах и чувствах, то он постоянно вкушает смерть, всё умирает в его жизни, и он сам находится под осуждением этой смерти. Когда же человек в этой преходящей, переменчивой жизни ищет Господа, когда каждое обстоятельство жизни поучает его познавать Господа, каждое чувство, направленное по заповеди Божией, приближает человека к созерцанию Господа, возобразившегося в чистом сердце, когда воскресает Господь в душе человеческой – тогда осуждение смерти разрушается, потому что смертные обстоятельства, смертные чувства привели человека к бессмертному состоянию и вкушение их не принесло смерть, но – жизнь. Когда же человек живёт одним только смертным, то лукавый из всех земных обстоятельств и чувств устраивает человеку свои сети. Если же это смертное обратилось для человека в бессмертие, если оно привело человека к познанию Господа в обстоятельствах земной жизни, к соединению с Ним в духе через чувства земные, то сети врага сокрушены, и Господь, приобретённый через смертную жизнь, сделался избавлением от погибели, которую готовил враг через свои сети, заключив в них яд смертный. Всё это в духе, всё это переживает душа – и в себе, в своей жизни видит объяснение слова Божия.

Путь наш – путь грешников, какие мы есть на самом деле. Смиряться надо и не сходить с этого пути покаяния; не брать личины праведника, когда мы грешники, и не искать себе оправдания, а чаять и веровать, что наше оправдание – Христос.

Господь повелевает покончить счёты с соперником своим, пока мы на пути с ним. Пока мы ещё на пути жизни, мы можем кончить эти счеты, кончить их отречением от того, что нам мешает на пути духовного восхождения, отречением от всего, что сопутствует нам в этой жизни. Когда же окончится путь, тогда не будет и предметов и чувств, от чего бы следовало отрекаться, останется одна нищета душевная и богатство мучения душевного, как у должника, не успевшего уплатить долг свой. А должник не всегда страдает только тем, что совесть его упрекает, но больше тем, что лишается и того, что мнился иметь: лишается всего достояния, довольства и свободы. Да, нужно уплатить долг сопернику, пока на пути с ним, – уплатить отречением.

Если не будете давать телу своему покоя, и во время утомления будете понуждать себя к молитве или собирать помыслы, или искать в сердце покаянного чувства, то вы никогда не будете иметь мира душевного, напротив, всегда будете в смущении помыслов и в отягощении духа. Василий Великий говорит: «Если покой вредит молодому и здоровому телу, то несравненно больше вреда приносит чрезмерный труд больному и слабому телу». Без смущения давайте себе побольше покоя, чтобы иметь часы или хоть минуты бодрого духа, свежего чувства и ясной мысли. Иначе можно дойти до омрачения. Господу так мало нужно от нас: только смиренного духа, а нам Он всё даёт Своею благодатью. Когда Господь воздаст душе радость спасения Своего, тогда она поймёт, что обрела Его там, где потеряла себя; и ощущение спасения восчувствовала там, где вкусила горечь смерти; и прославила Господа, спасающего её там, когда все ухищрения её спасти себя оказались ложными... Господи, Ты Сам спасение души моей!

Душа и ни в какое время не имеет силы побеждать ни страсти, ни помыслы о страстях; их побеждает в нас Господь силою Своей благодати.

Единственная правильная деятельность души, пребывающей на реках Вавилонских, – «сидеть и плакать» (см. Пс. 136:1).

Земля моего сердца постоянно родит сорняки страстей. С трудом искоренять их, при постоянной бдительности над сердцем, решается воля, усматривая их разумом, действуя на них именем Господа Иисуса Христа.

Немощи наши не погубят нас, но может погубить нас неверие, от чего да избавит нас Господь Своим милосердием.

Нужно знать меру свою, нужно держаться того слова, которое прилично нашей мере, мере невозрождённого человека. «В поте лица твоего будешь есть хлеб»(Быт. 3:19). И нам ли мечтать о духовных видениях, когда мы ещё не попотели в труде, чтоб приобрести свой насущный хлеб, когда земля нашего сердца родит постоянно сорняки и колючки? Господи! Помилуй нас по великой Своей милости!

Везде самость захватила всё себе, ничего не хочет уступить ближнему, и как же может любить душа ближнего, когда чувствует, что он у неё всё отнимает, имея на всё такие же права, как и она. Вот она и видит его врагом своим и ненавидит его. Надо всё у себя отнять, чтобы уступить всё ближнему, и тогда-то, вместе с ближним, душа обретёт и Господа.

Любовь всё носящая даётся душе по очищении её не только от пристрастий, но и от страстей. Наше же дело познать их в себе и подъять труд отречения от них. Но и увидать их в себе мы не могли бы, если б Господь, по человеколюбию Своему, не открывал бы их в нас, посылая такие обстоятельства, которые их обнаруживают в нас. Познаётся же страсть в душе, когда ощущается тягота сердца томящая, давящая, возмущающая помыслы душевные, наводящая уныние. Пока не ощутила душа свободу, пока не вкусила мира и любви, – не говорите и не думайте, что пристрастие было уничтожено. Оно только огорчено, приняло другую форму – и в этой-то форме его возможно стало узнать. Когда оно услаждает, тогда его трудно познать, а когда огорчает, тогда легко.

В труде нужно потерпеть, и ещё потерпеть, и ещё потерпеть. Чтобы цель терпения был труд, чтобы цель труда – выносливость в терпении. Дальше этого не должен идти труд, ближе этого не должно останавливаться терпение. Но без Господа, ни того, ни другого не достигнет душа и опять: трудится и терпит с немощию и самоукорением.

Нужно законно трудиться и всеми силами, чтобы не только работал дух, терпением сдерживая порывы ума, смирением – все порывы сердца, но чтобы познала душа всегда и во всём Единого Господа.

Есть путь покаяния, следовательно, есть различные степени, переходы, усовершенствования на этом пути. Не нужно только самовольно перескакивать и, находясь на низшей ступеньке, не искать того, что находится на высшей.

Во всём действует самость, она всё поправляет сама, оправдывает себя, очищается, вырывает душу несвоевременно из того состояния, куда поставило её попущенное Господом обстоятельство, в котором она могла бы поучиться и самоукорению, и смирению, и самоотречению, если бы потерпела и пождала как следует.

Ничего не может быть полезнее для человека, как узнать свою меру, где он находится. Тогда он безошибочно отнесётся ко всему и будет на неложном пути. Вот для этого-то неоценённо дорого иметь руководителя: он укажет неложно состояние и меру руководимого.

Пока мы ходим по плоти, мы видим ближнего тоже как должника нашего: мы требуем от него и правды законной, и святыни благодатной как общего достояния человечества. Мы судим его и ненавидим, гоним и мучим, когда он не отдаёт нам долг наш. Но когда мы водимся Духом, когда Дух Божий изливает в наш дух всё богатство Своей благости, тогда от ближнего мы ничего не ищем, мы прощаем ему долг его перед нами, даже перестаём видеть в нём своего должника.

Молчание очищает ум от помыслов. Познание своей греховности, своего неразумия, своего бессилия, своей недостаточности во всём приводит душу к вере разума. Отвержение своих хотений во всём приводит к деятельной вере, выражающейся в великой простоте и смирении. Первое приводит к чистоте ума, а второе – к чистоте сердца.

Есть в душе естественное стремление к добру. Это стремление я называю призванием Божиим, когда оно так сильно действует в некоторых душах, что удовлетворить его не может ничто земное.

Приводит к страху Божию частая память смерти, частое напоминание себе, что, может быть, живёшь последний день, последнюю минуту. А насаждает его в сердце благодать Божия. «Страх Твой, Господи, всади в сердца раб Твоих», молится Святая Церковь.

Жесток путь спасения, жестоко бывает иногда и слово, высказанное о нём, – это меч обоюдоострый, и режет он наши страсти, нашу чувственность, а вместе с нею делает боль и в самом сердце, из которого вырезаются они. И будет ли время, чтобы для этого меча не оставалось больше дела в нашем сердце? Нет, для него всегда будет дело, нет конца духовному очищению, и во всяком сердце найдётся та частица нечистоты, которую нужно очищать.

Сила истины – это живая сила; сообщаясь душам, она их образует в один образ. Господь да укрепит нас всех, и да поможет Он нам пребывать в Истине, которая – Он Сам, а путь к нему в нас через нашу немощь, через полноту греховности нашей. Да, это не лживый путь, не выдуманный, не сочинённый, и Сам Господь сказал, чтобы не искать Его нигде, ни в каких состояниях, что Он явится Сам. И действительно является, принося мир, силу, свет в душу погибшую, немощную, тёмную. Когда же мы будем гоняться за состояниями, то будем ловить одну мечту.

Когда немощь дойдёт в душе до крайних пределов, так что никакого упования не останется ни на какое делание, ни на какой разум, то в эту минуту, только в эту минуту и чувствуется, духовно ощущается особенная помощь Божия или, скорее, познание Его и сила Его действий в душе.

Господь посылает нам на земле скорби, и эти скорби нас отрывают от земли, или лучше сказать, от излишних пристрастий ко всему земному. Значит, и скорби – дар Божий.

Через неложное понимание себя человек необходимо придёт к Господу, а ища Его в своём чём-нибудь, то есть в своих добродетелях, трудах и тому подобное, не найдёт Его, Единого Спасающего, а найдёт себя. И это случается не только при общем направлении, но даже в частных уклонениях в делании самости.

Все дары Божии, спасение и помилование души мы получаем через Господа Иисуса, Единого Ходатая между Богом и человеком, и потому Его призываем с верою, без постижения Его, без рассуждения. Отвержение самости и вера вводят душу в простоту и утверждают в душе непоколебимый помысел своего ничтожества, который не изменяется ни при милости Божией, являемой душе в мире помыслов во внимании и умилении молитвенном, ни при совершенном охлаждении, рассеянности, невнимании и даже увлечении. Странно, что как в том, так и в другом состоянии, помысел, утверждённый в душе, остаётся тот же и непоколебим, хотя состояние души изменяется, и от этой непоколебимости является как бы постоянство духа, не возносящегося при хорошем состоянии и не падающего при дурном. И в том и в другом состоянии всё-таки человек один: грешник, нуждающийся помилования от Господа. Излишнее внимание к своим состояниям может обратить деятельность в область чувств, а не духа, так как изменяемость происходит больше в них, и это необходимо по их свойству. Значит, и обращать большого внимания не следует как на помыслы, так и на чувства; одно нужно знать – что они греховны и нечисты и иными быть не могут, потому что происходят от нечистых ума и сердца, и в себе лучше желать и ожидать невозможно; а чистота наша и спасение, и очищение, и освещение – Един Господь. Он неизменяем, непоколебим, непреложен. От этой двойной веры – в свою греховность и Божию непреложность, – не поколеблется и дух человека верующего.

Когда дух правильно направлен, то молитва делается его дыханием, необходимым и правильно действуемым. А тишина помыслов и мир чувств подаётся Господом душе, прилепляющейся к Нему верою и молитвою; взять или установить этого не может никто в своей душе, и очень стараться об этом не следует.

Желание спасения, стремление к нему есть единственная деятельность духа человеческого, необходимая в деле спасения. Не оно спасает человека, но оно необходимое условие в спасении. И предваряет его призвание Божие и утверждает его сила Божия, но всё-таки оно от человека, хоть самое немощное, как и всё человеческое.

Святые отцы в своих назиданиях духовных часто увещевают нас просить у Господа премудрости, если мы её не имеем; силы, когда немоществуем; терпения, если изнемогаем в скорбях, и вообще всего доброго от Него просить.

Божественный Учитель говорил ученикам Своим: «Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам» (Ин. 15:3). И всякое истинное понятие, имеющее основанием своим Его Божественное слово, имеет отчасти ту же силу. Истина, принятая верою, очищает от заблуждений, в которых находилась, которыми жила душа. Входить же усиленно в какое бы то ни было духовное делание очень опасно. Старанием усиленно войти в понимание какого-нибудь духовного понятия – невозможно. Чтобы вполне или хоть даже несколько правильно понять дух человека, надо видеть его и беседовать с ним, по словам же другого нельзя никак сделать верного определения.

Если есть что хорошее, его нельзя не видеть, нельзя не признавать его хорошим, но можно и должно приписать его Господу, и откроется новая причина для души смиряться и благоговеть пред Единым Святым и Спасающим. Похвала, иногда и просто по-человечески приятная и ласкающая самость, бывает полезна, как ободряющая унывающий дух.

О хранении чистоты

Чтобы сохранить чистоту тела, необходимо сохранить чистоту сердца и ума. Вот и нужна молитва, нужно внимание к своему сердцу, нужен подвиг над собою. Если мы не всегда можем сохранить теплоту, так как она есть дар Божий, то можем всегда укреплять в себе решимость воли подвизаться против страстей, можем возгревать в себе стремление к совершенству, можем понуждать себя к подвигу Заповеди Божии даны нам не для произвола: хотим или не хотим их исполнять; нет, мы обязаны их исполнять, иначе мы погибнем вечно. Вот я и убеждаю вас: для Бога, для исполнения Его пресвятой воли понудить себя понести недостатки ближних, а к себе, к своим недостаткам быть строгому, требовательному. Хорошо бы вам иногда читать жития святых и иметь хоть небольшое, но постоянное молитвенное правило.







1 Имеется в виду отпадение человека от Бога (именуемое обычно грехопадением первых людей, Адама и Евы), при котором сущностные свойства человека трагически изменились: он потерял первозданную чистоту, стал подвержен греху, болезни и смерти и, сохранив только образ Божий, утратил подобие Богу. Восстановление подобия Богу, приближение к Нему – путь христианина, о котором и пишет игуменья Арсения.

https://azbyka.ru/otechnik/Arsenija_Sebrjakova